|
«Россия 2045»: В последнее время мы стали свидетелями лавинообразного развития таких технологий, о которых не так давно можно было прочесть только в научно-фантастических романах: нанороботы, генная инженерия, робототехника, моделирование нейронных сетей. Как вы думаете, за какими технологиями будущее, а какие ведут в тупик? Какие продолжат развитие, а что останется в прошлом?
А.Назаретян: Думаю, в дальнейшем будет происходить синтез, симбиоз различных технологий, разделение на биологические и небиологические будет нивелироваться. Человек все больше теряет свою биологическую сущность, в то время как искусственный интеллект приобретает человеческие черты.
Современные технологии — удаление от естества, которое началось не вчера, не сто и не двести лет назад. Приручение огня — уже удаление от естества. Как видите, мы ушли уже достаточно далеко. Мир становится все менее естественным. И с этим уже ничего нельзя сделать. И не нужно. Без современных технологий цивилизация зайдет в тупик. Благодаря медицине в цивилизованном мире исчез естественный отбор. Мы изобрели прививки и вакцины, на порядок снизили детскую смертность. Люди, которые сто лет назад не дожили бы и до трех лет, сегодня выживают и рожают детей. Скоро здорового человека можно будет встретить разве что среди туземцев, у которых естественный отбор сохранился. Так что теперь без медицины, генной инженерии, робототехники, нанотехнологий нам уже не выжить. А вам какие технологии кажутся более жизнеспособными и целесообразными?
«Россия 2045»: Мы вместе считаем, что будущее за кибернетическими, а не за биологическими технологиями. За миллионы лет эволюции тело человека накопило в себе тысячи ошибок. Исправляя одну, мы нарушаем хрупкий баланс, и это рано или поздно отзовется новыми сбоями. Старение, болезни и смерть — все еще неизбежность. Представьте, что у вас есть антикварная, с умом, с чувством и на совесть сделанная машина. Допустим, ей уже более полусотни лет. Предположим, с ней всегда обращались бережно и аккуратно — она все равно будет ломаться. Вы ее любите, вы станете ее чинить. Но если вам просто нужно куда-то доехать, возможно, вы предпочли бы также иметь под рукой и новую машину.
Робототехника сегодня развивается семимильными шагами, современные роботы действительно становятся все более антропоморфными: поют, играют на скрипке, умеют учиться, понимают речь, испытывают эмоции. Мы уверены, что в течение менее чем десяти лет мы сможем создать робота, дистанционно управляемого человеком с помощью нейроинтерфейса. Это вернет радость движения паралитикам. И это лишь первые шаги. Впоследствии будет разработан способ перенести в тело этого робота мозг, а затем и сознание человека. Это случится не завтра. Но это наша цель на ближайшие десятилетия, и мы делаем все возможное, чтобы ее достичь.
А. Н: Разница между нами только в том, что вы моложе и оптимистичнее. Я много раз говорил и повторю, что интеллект современного человека — это уже искусственный интеллект. Даже наши эмоции и ощущения, не говоря уже о мышлении, настолько пронизаны культурными кодами, что о естественности не может быть и речи. И вопрос, каким будет носитель интеллекта будущего — биологическим или кибернетическим — не принципиален.
Также я считаю своим долгом поговорить и об угрозах, которые несут в себе технологии. Сегодня мы в некотором смысле возвращаемся к технологиям эпохи палеолита, когда не существовало четкого разграничения между боевыми и бытовыми технологиями. Лук мог использоваться как для охоты на зверя, так и для войны между племенами. Потом разделение произошло. А сегодня снова стирается. Оружием массового поражения могут сегодня стать медицинские препараты. «Отец нанотехнологий» Эрик Дрекслер предсказывает создание нанобактерий, которые будут поражать людей в зависимости от особенностей генотипа.
«Россия 2045»: Успеет ли общество своевременно адаптироваться к новым угрозам?
А. Н: Это его единственный выход. Известный ученый и программист Б.Джой заметил, что XX век был веком оружия массового поражения, а XXI станет веком знаний массового поражения. Самые страшные виды оружия становятся все более дешевыми, доступными. Чтобы создать разрушительные технологии, сегодня нужно все меньше специалистов, знаний, денег. Пятьдесят лет назад нельзя было создать дома атомную бомбу...
«Россия 2045»: А сегодня какой-нибудь сумасшедший хакер может взломать компьютерные системы атомной станции!
А. Н: Совершенно верно! Так называемая система «дуракоустойчивости» находится под угрозой.
«Россия 2045»: Видите ли вы еще какие-либо проблемы, связанные со стремительным развитием технологий?
А. Н: Да, развитие технологий вызывало и будет вызывать сопротивление консерваторов и рост фундаментализма. От того, какая из тенденций возобладает, зависит сохранение цивилизации на Земле. Чем отличается идеология фундаментализма? Ей свойственны макрогрупповые идентификации: «я рабочий», «я русский», «я христианин», «я мусульманин»; разделение на «свой-чужой», «наши-не наши». Микрогруппы устроены по другому принципу, они многократно пересекаются, вызывая рост культурного многообразия. При современном уровне развития связи круг общения человека составляют не соседи по лестничной клетке, а люди, с которыми у него есть общие интересы. Развитие Интернета и онлайн-переводчиков только усиливают эту тенденцию. Макрогрупповые культуры не слишком жизнеспособны и будут постепенно сходить на нет.
Но есть и другое мнение. Так, известный американский социолог Сэмюэль Хантингтон в своей книге «Столкновение цивилизаций» утверждает, что цивилизации начнут делиться по религиозному признаку и нападать друг на друга. Это будет означать конец истории, и эволюцию, вероятно, придется продолжить уже каким-то другим цивилизациям, на каких-то других планетах.
«Россия 2045»: Как избежать этого сценария?
А. Н: Наши исследования показывают, что выживают те цивилизации, которым удалось справиться с техно-гуманитарными дисбалансами. Мы с вами существуем потому, что цивилизации, существовавшие до нас, прошли — и прошли успешно — все предыдущие фазы. Они не разрушили себя и не застряли ни на одной из фаз, хотя вполне могли это сделать. Мы существуем — это факт. И вероятно, на космический уровень прорвется та цивилизация — возможно, единственная — которая справится с дисбалансами сегодняшнего дня и сможет настроить гуманитарный интеллект на интеллект инструментальный, на развитие технологий.
«Россия 2045»: Расскажите, пожалуйста, о мегаистории и ее закономерностях.
А. Н: Молниеносное развитие, которое мы наблюдаем сейчас — результат ускорения, которое может быть описано простой логарифмической формулой. Эта формула была выведена российским физиком А. Д. Пановым и австралийским экономистом Д. Снуксом, которые исследовали историю развития биосферы, и человечества в том числе, за период около четырех миллиардов лет и работали независимо друг от друга. В середине XXI века кривая Снукса-Панова превращается в вертикаль.
«Россия 2045»: Что это может значить для нас?
А. Н: Это означает мощнейшую полифуркацию, которую можно сравнить с возникновением жизни на Земле. Нас ждет либо колоссальный прорыв, либо стремительный обвал.
«Россия 2045»: Может ли современный кризис общества потребления и утрата смысловых ориентиров способствовать обвалу?
А. Н: Кризисы, которые вы перечислили — это просто издержки развития технологий. В политической психологии это называется «ретроспективная аберрация». Существует закономерность: когда уровень жизни растет слишком быстро, ожидания начинают расти еще быстрей, с ними растет неудовлетворенность. В середине XIX века средняя продолжительность жизни в таких городах, как Стокгольм или Манчестер, составляла всего 17-20 лет. Женщины выходили замуж детьми, в 12-13 лет, и рожали без медицинской помощи и накрахмаленных простыней. Большинство детей умирало, половина рожениц погибала. Никто не протестовал. Когда продолжительность жизни достигла тридцати лет, появилось недовольство. А когда она достигла семидесяти лет, не возмущался только ленивый.
В 60-е годы прошлого века было три действительно серьезных кризиса, с угрозой применения ядерного оружия: Карибский, Берлинский и Ближневосточный. А сегодня кризисом называют снижение котировок на бирже. Происходит дрейф семантических рядов. Жизнь — это устойчивое неравновесие, и есть подозрение, что кризисы — ее неотъемлемая часть.
«Россия 2045»: То есть нет никакого идеологического кризиса?
А.Н: Кризис есть — и это кризис смыслов. Сегодня мы наблюдаем беспрецедентную ситуацию: по данным Всемирной организации здравоохранения, количество самоубийств почти в полтора раза превысило количество убийств. Люди стали умирать от скуки, а не от злости.
Это плата за великие достижения гуманистической культуры. Сегодня ценность человеческой жизни высока, как никогда раньше. Вся история человечества была историей борьбы за существование — до недавнего времени. За тысячелетия мы привыкли к тому, что смыслы лучше всего формируются во время войны — прямой или потенциальной, косвенной. На войне мир становится простым, непротиворечивым. В сложном и многогранном мире смыслы задаются труднее.
«Россия 2045»: Хотелось бы обойтись без войн.
А. Н: Конечно. Приведу еще один пример мировоззренческого кризиса. Если нанотехнологиям удастся прорваться дальше уровня «нано», в масштаб «десять в минус тридцатой степени сантиметра», пространство на этом уровне будет многомерным. В многомерном пространстве возможно движение со скоростью, превышающей скорость света, нет никакого ограничения на передачу сигнала. Заметьте, это не отменяет теорию относительности, потому что скорость света не может быть преодолена только в трехмерном мире. Таким образом, в ближайшие десятилетия нам придется искать новые ответы на вопрос, что такое жизнь, смерть, бессмертие, человек, животное, машина, смысл, сознание. Вот что значит концептуальный или мировоззренческий кризис!
«Россия 2045»: Это впечатляет. Акоп Погосович, давайте теперь поговорим о совместной работе «России 2045» и вашего детища — Евро-азиатского Центра мегаистории. Чем мы можем быть друг другу полезны?
А. Н: Связь между нами напрашивается сама собой. Мы как Центр системного прогнозирования хотим показать вам перспективы сдерживания опасностей и угроз, дополнить ваш энтузиазм нашим скепсисом.
В психологии понятия «опасность» и «угроза» значат разные вещи. Угроза — это все, что может нанести вред интересам человека: финансовым, физическим или каким-либо другим. Опасность — величина, определяющая отношение угрозы к готовности человека ей противостоять. Хрестоматийный пример. Очевидно, что на улице угроз больше, чем в квартире. Но основная часть несчастных случаев, убийств и прочих неприятных событий происходит именно дома. Почему? Когда вы выходите на улицу, вы готовы к тому, что машины ездят, сосульки падают, хулиганы не дремлют и так далее. Вы мобилизованы. А дома вы расслабляетесь и мизерные угрозы оцениваете как нулевые. Поэтому моделирование угроз представляется очень важным, это сильно повышает наши шансы на достижение цели.
«Россия 2045»: Расскажите, пожалуйста, какие из заявленных тем для обсуждения кажутся им наиболее интересными?
А. Н: Всем очень интересна универсальная история. Я их предупреждаю: «Мы будем говорить не столько про прошлое само по себе, сколько про прошлое как инструмент прогнозирования будущего». И прошу прислать тезисы именно про будущее. Уверен, у нас будет достаточно ученых, с которыми можно будет обсудить проблему и смыслов, и смыслообразования.
«Россия 2045»: Как вы думаете, будет ли конгресс интересен ученым Российской академии наук?
А. Н: Разумеется! В нем будут участвовать такие серьезные академики, как В. С. Степин, А. А. Гусейнов, В. А. Лекторский, В. Л. Шульц, В. Ф. Петренко, А. В. Юревич. Все они члены-корреспонденты РАН. Также к нам приедут многие зарубежные ученые, будет много австралийцев.
Проблематика универсальной истории и системного прогнозирования неисчерпаема. Кто-то из великих физиков сказал, что если решение научной проблемы порождает новую проблему — это было псевдорешение; если решение проблемы не порождает новых проблем — это была псевдопроблема. Серьезное решение серьезной проблмы создает лавинообразное возникновение новых проблем. Так что мы периодически будем собираться, будем расширять представительство, следить за тенденциями, смотреть, что меняется, оценивать, какие проблемы реальные, а какие надуманные. Возникнет масса разногласий — это нормальный рабочий процесс. Современная послеклассическая наука не ищет истин, а строит работающие модели.
«Россия 2045»: Спасибо за разговор и поддержку, Акоп Погосович!
|
